Москвич с того света - Виктория Оленина

Она безмятежно спала, когда вернулся муж. Сквозь сон почувствовала какое-то движение в квартире. Тихо поднялась их теплой постели, и тут же босиком, в одной рубашке вылетела из комнаты и с разбега прыгнула мужу на шею.

– Андрюша, как же я тебя ждала! Соскучилась жутко – Марина чуть не плакала, уткнувшись мужу в грудь.

– А я? Блин, часы считал, как же я тебя люблю – Андрей целовал жену в лицо, в волосы, в шею.

– Поешь что-нибудь?

– Поедим потом, у меня там фрукты, купил по дороге, бормотал Андрей, неся на руках Марину прямиком на кровать.

– Андрюша, а… – больше Марина ничего не смогла сказать или спросить. Они слились в поцелуе, в объятьях и точно потеряли чувство восприятия времени…

Они лежали на кровати, Андрей обнимал жену, счастливый, довольный, вдыхал запах легкого парфюма и особый запах волос любимой жены. Она уже давно пользовалась шампунем «Медовый», и ни с чем не сравнимый аромат донника-травы-медоноса, сводил Андрея с ума.

По Энжинску ползали скверные слухи. Люди шептались по углам, особенно старались бабульки на рынках, на официальном колхозном и на спонтанных, образовавшихся возле вокзала и на автобусном кольце, то тут, то там собирались по двое, трое местных жительниц, обсуждающих странные события в городе. Каждая новая история была ужаснее предыдущей, потому что, тот кто ее рассказывал, обязательно добавлял что-то свое, надуманное. Говорили о мертвецах, вылезающих по ночам из могил, о вампирах, ведьмах и прочей нечисти, это вначале, а заканчивалось все последствиями ядерных испытаний и бактериологическом оружии.

На стол начальника РУВД один за одним ложились заявления то о пропаже креста с могилы, то об акции вандализма в виде сломанного памятника, то о краже венков и цветов.

– Ну, что думаете обо всем этом? – спросил Никитин своих подчинённых на очередной летучке.

– А что тут думать? Надо попробовать проследить за этим кладбищем, подежурить ночью, – предложил Леня Борисов.

– Вот ты и пойдешь дежурить! – мрачно пробубнил Саня «Аксакал».

– Хватит – резко прервал их Никитин. – Поляков, чего молчишь? Долго будешь дела собирать в папку?

– Да я уже думал об этом, о дежурстве, что-то ведь здесь не так.

– Может к директору кладбища визит нанести? – предложил Леня.

– Ну и с чем к нему идти? С рассказами-страшилками? Он сочтет нас ненормальными и пошлет подальше.

– То-то и оно, дело щекотливое, улик нет, материальный ущерб небольшой.

– А моральный? – вставил Саня – эта тема самая тяжелая. Люди и так в расстройстве из-за кончины близкого, тут еще мы с притащимся с расспросами? Нет, ребята, такие вещи наскоком не решить.

– Ну и какие будут предложения?

– Попробуем начать с дежурства.

– Жребий будем бросать?

– Нет, нам никому нельзя там засвечиваться. Наши фото-лица всем известны. Подключим-ка мы наших внештатных. Может и разгадаем, что же происходит.

Олег Поляков шел домой.

– Завтра папа приедет, надо будет что-нибудь сготовить, – прямо с порога заговорила мама, – сходи на рынок, и сынок, купи огурчиков свежепросольных, картошки свеженькой – сделаем ужин.

– Ладно, сейчас схожу, переоденусь только.

Колхозный рынок Энжинска был такой же, как и любой другой в СССР. Большой выбор овощей и фруктов, зелени, меда и других сезонных продуктов. При входе рядком сидели бабушки и продавали все то, что выросло в огороде. Здесь можно было купить укроп, петрушку и щавель. Большой популярностью пользовались крыжовник и сладких горох. Люди охотно покупали эти лакомства, стоимостью всего 10 копеек за стакан, и гуляя по рынку, поедали содержимое кулечка, в который заботливые бабульки высыпали покупку. Олег прикупил и себе стакан крыжовника, и уже собрался войти в ворота рынка, но разговор двух бабулек неожиданно привлек внимание, и он приостановился, делая вид, что разглядывает товар. А еще он краем глаза увидел фанерный стенд, на котором была приклеена свежая газета «Труд». Можно было спокойно делать вид что читаешь газету, а саму все слушать, не привлекая к себе лишнего внимания.

Одна из бабушек рассказывала другой очень интересную историю.

– Все привезла с огорода, свеженькое, свое – объясняла старушка даме, разглядывающей ее продукты.

– Вот и не знаю, как теперь буду, наверное, уже и не смогу с огородом-то управляться – грустно произнесла бабушка своей соседке по торговому ряду, состоящему в основном, из обычных деревянных ящиков.

– Так хоть дед помогал, а теперь, как он представился, так я все одна, детям не надо ничего.

– И давно овдовела-то? – спросила соседка-бабушка, перекрестившись.

– Так уж скоро два месяца, как! – ответила бабуля и тихонько заплакала.

– Не плачь, все там будем. Тебя Антоновной величать?

– Да, Антоновна.

– А я Тася, Таисия Петровна значит. Не плачь, не поможет.

– Да я, Тасечка, понимаю, но дело тут такое, что и не расскажешь.

– А ты расскажи, может легче будет?

– Не знаю, может и легче будет, а может и хуже только.

– Случилось чего?

– Случилось… Дед, то мой, Семен Игнатьич, царство ему небесное, всю жизнь по дереву мастером проработал, краснодеревщик. Дачу, почти всю своими руками строил. Ну, зять, конечно, помогал немного. Сема, как стал болеть, все с юмором смотрел на жизнь, все в шутки превращал. Правда, опасался, что своим уходом подорвет семейный бюджет. Я было ругать его стала, он мне тут и поделился, что гроб себе на похороны сделал, из хорошего дерева, с резьбой, да с узором. Вот думаю, дурак старый, нашел, о чем говорить. А он все сетовал, что ненатуральное все вокруг, даже и гробы делают непонятно из чего. В таком лежать противно. А у него, значит добротный, а главное ни у кого такого нет. Сделал, да и поставил на чердак, на даче. На выходных дети приехали, дочка с зятем и с внуками. Приспичило зятьку моему на рыбалку сходить, и внука с собой взять – давно просился. Стали собираться, спохватились – леска порвана. Дед напомнил зятю, что и удилища, и леска есть на чердаке. Зять туда полез, хотел свет включить, да как заорет, кубарем оттуда свалился. Никто его не предупредил, что там. И смех, и грех. И дед, и я, и дочка стали его уговаривать, мол, чего ты испугался, ну гроб дед для себя сделал, на будущее. Но ничего не помогало. И мат, и слезы, и крики – все было. Зять быстро оделся, собрался, да и уехал с дачи, крича, что ноги его больше здесь не будет, что мы все умом тронулись, что он теперь даже есть не сможет в доме, когда над головой «это». Так и уехал. Больше не приезжал, до самых до похорон.

– Да уж! Ну и дела – баба Тася перекрестилась.

– Конечно, не правы мы, надо было предупредить человека, а мы… Ну, дак теперь чего уж! Дед то мой своей работой гордился, все говаривал, что нет ни у кого такого и не будет. Конечно, в этом гробу мы его и похоронили – бабуля вытерла глаза платком. – На девятый день сходили, цветочки посадили, прибрались. К сороковому дню зять на работе оградку сварил, табличку сделали новую. Ну вот, а с неделю назад дед мой во сне ко мне явился. Пришел, значит, и жалуется, что его красивый гроб украли, беда, мол, как же теперь?

– О, господи, спаси – в ужасе баба Тася начала креститься. А Антоновна продолжила свой рассказ:

– Я с утра бегом в церковь, свечку поставила, и на кладбище. Батюшки, а там такое… Ограда сломана, цветы все помяты, крест набок завален! Я подумала, что ж за вандалы-то? А дед мой все во сне ко мне приходит и жалуется – сперли гроб-то, не по-людски без него, мол.

– Ты бы, Антоновна, в милицию сходила.

– Да что ты? Чтоб меня там приняли за сумасшедшую и в больницу отправили? Кто мне поверит? Я вон дочке и зятю пожаловалась, так зять сказал, что, мол, от горя и одиночества бабушка наша того!

Антоновна опять всхлипнула и протерла глаза платочком.

– Да, ну и дела. – баба Тася задумчиво протянула. Надо бы и мне тоже сходить на кладбище, навестить всех, да посмотреть, что там, да как.

Дальше бабульки перевели разговор на тему престольных праздников, в какие определенные дни стоит навещать усопших, а в какие не стоит. Олег уже не слушал их, его не покидали мысли о том, что надо бы этим всем серьезно заняться. Ну не мог же, в самом деле, весь Энжинск сойти с ума. Конечно, случаи массового психоза были в истории, и в школе МВД эту тему затрагивали, но что бы это произошло, должны все-таки быть какие-то предшествующие события. Но Энжинск жил своей тихой жизнью, и ничего глобального не происходило. И вот теперь все нарушилось, заявлений от граждан много, поэтому придется разбираться. Одна мысль о том, что ночью придется сидеть на кладбище, в засаде, вызывала у Олега паническое состояние. А идти придется.

Накануне Олег приготовил теплый свитер, чтоб надеть его под спортивный костюм, шерстяные носки, чтобы ноги в кедах не замерзли. Ночи уже стали прохладными, и не хватало только простудиться, и слечь. Ребята сразу посоветовали ему взять с собой водки и граненную стопку. Можно, конечно, и стакан, но Олег не употреблял спиртное, разве полбокала шампанского мог позволить себе на праздники.